Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]
Я думалось: это тоже выше человеческих сил.
— Вольг! — Бранка повернулась, смеясь из-под мохнатой, здоровенной лисьей шапки. — А в обрат-то не поспеть нам засветло. Побежим, не то в лесу ночь ночуем?
Олег огляделся. Промороженный, таинственно-тихий, заключенный в объятья зимы лес немного пугал. Он сбил с плеч нападавший снег:
— Берлогу откопаем?
Бранка ловко развернулась ига месте, подошла, шурша лыжами, встала бок о бок и склонила голову на плечо мальчишки. Он приобнял девушку рукой. В безмолвии оба услышали звон недалекого ручейка, оттенявший холодную тишь. И Олег понял, что нет у него желания возвращаться из леса в город…
…Расчистив от снега квадрат земли, они довольно быстро соорудили из лыж и двух шестов каркас стенки, который усилили лапником. Тем же лапником Олег выстилал основание получившейся П-образной стенки с навесом, пока Бранка ловко рубила пазы чеканом в принесенных — приволоченных — трех полутораметровых толстенных обрубках сосны-сухостоины. Потом они вдвоём, пересмеиваясь и поругиваясь, сдвинули две обрубка вместе, а на них, поверх уложенной в паз растопки, взгромоздили третий. К тому времени, когда это было сделано, звезды над головами приобрели цвет расплавленного серебра и заперемигивались.
Пока разгоралась заранее подожженная растопка, Олег и Бранка нагребли на стенку с внешней стороны снегу — сыпучий, он держался плохо, но все-таки. Когда, успев замерзнув, они вернулись в свое убежите — там было уже почти тепло.
— Здорово, — оценил Олег, раскатывая меховые одеяла. — Вот и пригодились.
…Выпив настоящего чаю из котелка и перекусив салом с хлебом, оба притихли, даже дыхание сделалось тише. Олег заметил, протягивая ладони к неяркому, но жаркому огню:
— Моранина ночь…
— Не говори про нее, — попросила Бранка, — страшно… Вот в такую пору она по лесу и кружит, только к костру не подойдет. Знаешь, — Бранка под накинутыми на плечи одеялами прижалась к мальчишке, — она любит издали смотреть на огонь и мечтать согреться хоть раз в жизни. Да как согреть холод вечный? Душу его как согреть? Душа холода — Морана…
Олег погладил ее по волосам. Где-то в лесу с треском расселось дерево, потом завыл дрожаще волк. Олег выпростал руку, придвинул «сайгу» с полным магазином и спросил:
— Ничего, то я тебя уговорил сюда идти?
— А я бы не оглянулась с тобой, и вовсе в лесу жить, — просто ответила Бранка. — Не страшно — с тобой-то. Без тебя и в городе, и среди людей — все одна…
— Не надо… — попросил Олег. — Бранка, я ведь скоро…
Ладошка девушки легла на его губы — теплая и чуть вздрагивающая, и ее шепот щекотнул ухо:
— А не сей день, не сей час — ну и добро.
Олег прерывисто вздохнул, опустил, склоняясь, голову на колени к Бранке, и ее пальцы принялись ерошить волосы мальчишки, подрезанные, но все равно длинные:
— А тут седина немного, — Бранка легко коснулась висков. Олег промолчал, ему не хотелось ничего говорить. И Бранка повторила: — Не сей час, не сей день — и добро. Хоть и вздох, да наш с тобой, мой да твой, любый мой…
…Они лежали под одеялами лицом к лицу, молча, только по временам касаясь губами лиц друг друга, и морозный лес слушал внимательно и сумрачно тихий шепот:
— Никто мне не нужен, только ты, — шептал Олег, — никто, никто… как же мне быть, Бранка, как…
— И мне не быть без тебя, не быть… — эхом откликалась Бранка.
Потом они уснули, утомленные и счастливые хотя бы на час. А вокруг медленно тлеющего костра стонал от мороза лес. Бесшумно стонал — под искристыми крупными звездами, под Оком Ночи — умерший до весны горный зимний лес….
…Олег проснулся до рассвета, потому что начал тухнуть костер, а Бранка завозилась позже — почувствовала, как проснулся Олег. В рассеянное сумраке она улыбнулась сонно, по тянулась под одеялами всем телом и спросила:
— Утро уж… Холодно, йой… Где тут рухлядь наша?
— Я ее под бок запихал, — Олег нашарил ногой сбившуюся туда одежду. — Хорошо, что на снег не вытолкнули — радости было бы одевать… Встаем, в городе может уже ищут…
— Погоди, — попросила Бранка и приподнялись на локте. — Я сказать хочу. Я помню — привезли тебя в город мертвого. Холодного и серого, что камень, а губы — приоткрыты так и синие совсем…
— Бранка… — коснулся ее Олег, но она отстранилась:
— Я те губы тронула — а дыхания нет. Думалось мне — ушел ты. И так то было, что солнышко среди бела дня на ясном небе углем жухлым почернело для меня. Думалось — уйдешь, и я жить не стану.
— Бранка… — снова попросил Олег, но девчонка положила пальцы на его губы:
— Дай скажу… Долго я думала. Не можешь ты не уйти. А мне выше сил — тебя терять другой раз. С тобой я пойду, любый мой. Как там ни есть на твоей Земле, кем мне там ни быть — с тобой мне дорожка. Вольг…
…С ближайших деревьев осыпался волнами снег от ликующего мальчишеского крика.
ИНТЕРЛЮДИЯ:
КОСТЕР НА СНЕГУ
В краю, где пурга свистит,
Где ветер и снег,
Вдруг может на полпути
Уставь человек.
Начнет отступать, начнет
ругать пургу,
Но друг разведет
Костер на снегу.
Кто ночь раздвигал плечом
У скал Ангары,
Тот знает, они почем,
Такие костры.
Утихнет пурга, и жизнь
придет в тайгу,
И друга спасет
Костер на снегу.
Сейчас за окном цветы,
И в мире тепло…
Но если заметишь ты,
Что мне тяжело,
Что я отступить могу,
упасть могу —
Ты мне разведи
Костер на снегу.
Пускай не трещат дрова
В ладонях огня —
Скажи мне, что я права,
Что ты — за меня,
И будет назло беде
плясать в кругу
Костер на снегу.
Костер на снегу…
(Стихи А. Зацепина.)
Из учебной горницы доносился голос одного из бойров, рассказывавшего о Начале Беды. Звучал только он один — младшие ребята сидели молча, притихнув, и Йерикка представил себе их внимательные глаза и приоткрывшиеся рты. Он сам в их возрасте учился в другой школе, но то время вспоминать не хотелось.
Вытянув ноги под стол, он вздохнул и отключился от посторонних шумов, перебирая листки бумаги с записями порядка ухода. "Графики эвакуации, — подумал он. — Такое уже было когда-то, но в те времена уходящим не могли помешать данваны, а сейчас любой день, любая маленькая ошибка могут стать для них сигналом, указанием… И тогда они не пожалеют сил — просто уничтожат все горы… Так… Племя Рыси: травень…"
Он оторвался от бумаг и огляделся. Всего через два месяца?! Так скоро?! Уйти — и не будет больше ничего этого, только в снах увидится кремль и город, и яблони, оберегаемые каменными откосами от суровых зим…
"Отец! — отчаянно воззвал. Йерикка. — Помоги, подскажи, я запутался! Остаться, может быть?! Не страшно, страшно останься и погибнуть без смысла… Отец, отец…" Он спрятал лицо в руках и сидел так, пока не вошел Гоймир. Молча сел напротив, положил на стол руки. Улыбнулся левой стороной лица — правая, рассеченная тесаком, так и осталась неподвижной, как ни стирались лекари и сам Йерикка… Ну, шрам — это ерунда. Дважды за эти два месяцы уже намекали Гоймиру слы из других племен — неплохо бы молодому князю хозяйку в дом. Причем во второй раз — были это слы от Серых Медведей. Конец старой вражде… И с Орлами — конец, он, Йерикка, решил по весне играть свадьбу, не испытывать больше судьбу. В нем тоже княжеская кровь, а та, что ждала его, о которой рассказал он, готовясь погибнуть, Олегу, дочь князя, сестра княжичи… Старый боец живым вернулся с гор, а внук его погиб.
Бывает так… Нет, не уйти нельзя — как ЕЕ бросишь?
Но до каких пор?! Злость неожиданно вскипела в Йерикке. До каких пор будет позволено данванам уродовать людей и кривить пути целых народов?? До каких пор даже победа над ними будет оборачиваться поражением?!
— Недобрые мысли, — сказал Гоймир. В нем почти ничего не осталось от того мальчишки, каким должен был быть пятнадцатилетний. — Верно?
— Верно, — с трудом перевел дух Йерикка.
— А я перед походом нашим гадал, — вдруг вспомнил Гоймир. — Как сказано — конем гадал.
— А мне ничего не сказал? — удивился Йерикка. — Ну и куда он упал?
— То-то и оно, — странным голосом отозвался Гоймир. — Не оправо, не облево. На грудь он лёг, а чекан мой обломился. Вот и думай — к чему… Слышишь, Йерикка; не все уходить согласны.
— Я бы удивился, будь наоборот, — вздохнул Йерикка.
Хлопнула дверь, и вошел Олег — румяный с мороза, пушистая ушанка из песцового меха — в руке. Весело сказал:
— Чуть свет уж на ногах — и я у ваших ног! Привет.
— Здоров будь, — Гоймир встал, кивнул Йерикке: — Пойду.
— Погоди, — задержал его Олег. Положил руку на плечо. — Постой, князь. Уходить собираетесь, так?
